Меньше всего Луи сейчас хотелось расточать любезности этому напыщенному ублюдку в полумаске, больше всего - врезать ему так, чтобы маска навсегда поглубже вдавилась в морду. И, как всегда, когда возникала ситуация вроде этой, от необходимости сдержаться и действовать разумно, а не следуя своим желаниям, стало горько во рту и слегка замутило. Пришлось напомнить себе, зачем здесь они оба, и улыбнуться орлесианцу.
- Порой в Марке слишком мягки в сравнении с благословенным Орлеем, мессир, - Луи слегка поклонился орлесианцу, словно принося этой фразой извинения. - Но отрадно слышать, что даже здесь, в империи, мой вкус хорошо оценен. Идём, - он небрежно кивнул Йену, будто действительно отдал приказ слуге и подальше от ярмарки работников.
  Жизнь площади очень быстро вернулась в привычное русло: люди опять глазели по сторонам, расхваливали свои товары, приценивались, торговались, покупали и продавали. Вокруг стоял привычный гомон и рыночная суета, и всё выглядело так, будто совсем недавно и не было ничего такого, что могло ьы превратить эту такую будничную сейчас площадь в арену схватки и убийства.
  Впрочем, достаточно было взглянуть в лицо Йену, чтобы удостовериться: случившееся вовсе не померещилось, оно было на самом деле и, похоже, недёшево долийцу стоило. Луи не столько понимал до конца все его переживания - в конце концов он со всеми этими "прелестями" слишком давно столкнулся впервые, чтобы сохранить свежесть восприятия - сколько подспудно чувствовал, каково ему приходится. Если и есть что-нибудь по-настоящему убийственное для гордости, то, пожалуй, это даже не грязная бесцеремонность орлесианца, который прикасался к эльфу, как к забавной игрушке, а то, как на него смотрели свои же собратья. Луи понимал эти чувства и хотел бы никогда не знать их по себе.
  Некоторое время он молчал, просто стоял рядом с Йеном, не сводя с него внимательного, пристального взгляда, потом подался ближе и негромко заговорил:
- Да. Очень многие так и живут. И даже считают за счастье наняться куда-нибудь или пойти в личные слуги, чтобы вырваться из эльфинажа, - Йену наверняка больно было это слышать, но Луи не считал, что тут стоит хоть что-то смягчать: его спутнику лучше узнать всё и сразу, хотя бы для того, чтобы потом легче было смотреть на это своими глазами. - В городах поменьше и в деревнях всё немного иначе, часто и эльфинажей не строят, и люди могут с эльфами ладить, но... Это скорее редкость, чем что-то обычное, - Луи помолчал немного, опустив взгляд, потом снова взглянул на Йена, вздохнул и вдруг продолжил горячо и страстно: - Послушай, я понимаю, но... они не могут понять. Не могут вот так сразу, они не знаю другой жизни, боятся людей, да и вообще многого боятся, почти ни на что в жизни не надеются, и каждый медяк для них на вес золотого. Поэтому так просто не получится. Чтобы что-то сделать, тебе придётся сначала узнать этих эльфов, познакомиться с ними, в плохом и в хорошем. Ты меня понимаешь? - Луи рассматривал профиль Йена и не переставал сам себе удивляться: откуда это в нём вдруг столько жара, столько искреннего желания что-то объяснить и готовности пусть на свой лад, но помогать?

Интересно, что сказал бы его непримиримый лесной напарник, если бы знал, как близко он был насчёт эльфинажа. На какие-то секунды у Луи даже возникло искушение взять и выдать напрямую правду о своём знакомстве с такими местами, но в последний момент он всё-таки прикусил язык: незачем. На поверку лишняя откровенность с теми, кого знаешь без году неделю, лишней и оказывается, а со временем может и вовсе так или иначе обернуться против тебя. Поговорить они всегда успеют, а сейчас лучше бы без этого.
  Луи усмехнулся, встретив явно удивлённый взгляд Йена, и слегка пожал плечами, как будто был пойман с поличным и ему только и оставалось, что признать свою вину.
- Скажем так, я довольно часто там бывал. И бываю до сих пор, - он прислонился плечом к дереву, возле которого стоял долиец. В его взгляде, обычно таком лукавом или цепком, сейчас не было ничего, кроме мягкой, тёплой улыбки. - Я и не думаю, - тихо произнёс Луи. - Ты же не дурак, просто пока маловато знаешь о некоторых вещах. А что до эльфов, их жизни в городах и перемен... - Луи смолк, сообразив вдруг, что ему не хватает слов, чтобы вот так сходу всё объяснить тому, для кого здешние беды, хоть и не чужие, но удивительно далёкие. Некоторое время он молчал, глядя в землю, потом поднял глаза на Йена и заговорил снова, неожиданно для себя напористо и страстно: - Ты, не зная всего, ошибаешься: они хотят перемен. Иначе не было бы ни бунтов в эльфинажах, ни убийств дворян, ни Халамширала, они не рисковали бы своими жизнями и не отдавали бы их друг за друга. Они мечтают, чтобы всё стало иначе, просто это не значит, что они способны жить точно так же, как вы. Кочевать по лесам, не иметь постоянного дома, сменить веру - не все этого хотят и не все готовы. А многим просто страшно, - Луи болезненно нахмурился и снова опустил взгляд.
  Вот ведь как забавно получилось: собирался держать себя в руках и не болтать лишнего, а сам вместо этого сказал гораздо больше, чем стоило бы. Если бы у него был более опытный собеседник, наверняка уже каких только выводов о нём не сделал бы, что бы только ни взял на вооружение. Ладно, пора бы в любом случае заканчивать с такими спонтанными исповедями.
  Снова подняв взгляд, Луи улыбнулся Йену прежней лукавой улыбкой.
- Не благодари, это не было трудно. А что касается кроликов, - он беззвучно усмехнулся, - очень надеюсь, что поводов у меня не будет, так что обойдётся без ночных покушений. Да и вообще, я предпочитаю других питомцев. А сейчас я тут кое-что подумал, - Луи скрестил руки на груди. - У меня есть серьёзное подозрение, что если мы продолжим день так же, как начали, кровавой баней он рано или поздно обязательно закончится, так что предлагаю прекратить попытки тихой разведки и пойти вон к тем лоткам поесть монтсиммарских сладких вафель. Я, пока едим, расскажу, что успел услышать, а потом решим, как быть дальше, - и Луи посмотрел на Йена, вопросительно подняв брови в ожидании ответа.

В происхождении "кроличьего" прозвища Луи и сам был не уверен, если бы кто спросил его, он сказал бы, что эльфы гораздо больше смахивают на котов, чем на кроликов. Так что сейчас он просто пожал плечами и неопределённо хмыкнул:
- Не знаю, - Луи пожал плечами. - Подозреваю, что дело всё-таки в ушах, но как-то никто никогда мне не объяснял, откуда что взялось. Ладно, демоны с ними, - он даже рукой махнул, как будто хотел отмахнуться от неприятных орлесианских обычаев и привычек, а потом плутовато ухмыльнулся: - Мне и представлять не надо: то, что вызывает у меня ярость и презрение, окружает нас тут со всех сторон. Пополам с тем, что вызывает у меня искреннюю и глубокую любовь. Кстати, вафли как раз во второй категории и они действительно сладкие, - Луи не удержался от улыбки, до того милым ему показалось пристрастие сурового долийца к сладостям. - И сытные. Пойдём, попробуешь, - Луи снова нырнул в толпу, явно намереваясь проложить им обоим путь к кондитерским лоткам. - У меня привычка слушать в шуме, так что мне было проще, чем тебе, - прибавил он, обернувшись к Йену через плечо, и зашагал быстрее.
  Пару минут спустя улыбчивый пекарь вручил ему две большие горячие, истекающие маслом вафли, завёрнутые в толстый пергамент, Луи принял их почти с благоговение и кивнул Йену в сторону небольшой каменной скамьи в нише стены. Скамья выглядела не самой чистой, а лепнину по краям кто-то разукрасил отменно неприличными рисунками, зато поблизости никто не отирался и можно было надеяться обойтись без лишних ушей.
- Держи, - Луи вручил Йену одну вафлю и жадно впился зубами во вторую. - Вон там будет потише. И насчёт услышанного, - он слегка понизил голос, быстро оглянувшись по сторонам. Во-первых, говорили о том, что эльфы продолжают пропадать. Кто-то обращался к городской страже, но она ничего не предпринимает. Не сказал бы, что это типично для Монтсиммара, город не самый опасный, а с возвращением Бриалы он и к эльфам стал помягче, - Луи откусил кусок побольше и продолжил, стараясь говорить внятно: - Во-вторых, говорили о некоем "Монтсиммарском кондитере". Мол, был такой лет пятнадцать назад, ловил эльфов, а из их ушей делал всякие деликатесы. Тот ещё ублюдок, - Луи подхватил языком струйку масла и посмотрел на Йена. - Но, как я понял, никаких безухих трупов пока не находили, - он помолчал, соображая, не забыл ли что-нибудь важное и снова перехватил взгляд напарника: - Что обо всём этом думаешь?
  Может быть, стоило обо всём этом рассказывать как-то аккуратнее и мягче, особенно тому, кто только что был так потрясён городскими нравами, но увлечённый расследованием и сладостями Луи несколько потерял бдительность, и его понесло по привычной колее.

Сперва Луи воззрился на собеседника удивлённо, а потом до него запоздало дошло: мало кто захочет есть десерт и одновременно слушать про чьи-то отрезанные уши. Неловко получилось, Луи смущённо хмыкнул себе под нос и посмотрел на Йена взглядом виноватым и одновременно смеющимся.
- Яйца Создателя, прости, я как-то совсем не подумал. В другой раз буду осторожнее, - пообещал он с набитым ртом и тут же, сообразив, что опять ляпнул совершенно не то, осёкся и попытался исправиться: - То есть... я хотел сказать, что надеюсь, другого раза вообще не будет, - Луи откусил очередной кусок вафли с таким видом, как будто хотел заткнуть себе им рот. Некоторое время он молчал, потом медленно, задумчиво продолжил: - Вообще ты вполне можешь быть прав: пятнадцать лет - большой срок, и если этот "Кондитер" за такой срок ни разу не напомнил о себе, то очень может быть, что он мёртв или куда-нибудь уехал и стал проблемой того города, где поселился теперь. С другой стороны, иногда бывает иначе, что меня беспокоит: такие сумасшедшие порой просто творят своё дерьмо по какой-то системе, например, через определённые промежутки времени. Если так, то, возможно, пятнадцатилетний срок как-то встраивается в придуманную его больным разумом систему. Кстати, скорее всего, именно она, а даже не пренебрежение к эльфам помешала страже сцапать его в прошлый раз, - Луи снова надолго смолк, потом с сомнением покачал головой, потом заговорил опять: - Не знаю. Не думаю, что надо считать его главной проблемой и угрозой, но и сбрасывать его со счетов я бы не стал. Думаю, мы сможем понять что-то точнее, когда сходим в эльфинаж и пообщаемся с местными.
  Луи собрался было вернуться к остаткам своей вафли, чтобы доесть прежде, чем они и в самом деле отправятся в эльфинаж, но тут Йен задал вопрос, которого он меньше всего ожидал и теперь с новым интересом смотрел на долийца. Бриала? В самом деле? Неужели он не только знает о ней, но и проявляет к ней такой искренний интерес?
  Несколько секунд Луи молчал, колеблясь и не будучи уверен, что сможет найти правильные слова, потом всё же заговорил:
- Лорд-Инквизитор действительно подаёт прекрасный пример, но Бриала была задолго до него, - губы Луи тронула тёплая улыбка. - Она с юности была приближённой Селины и сумела очень во многом на неё повлиять. Знаешь, - он облизнул липкие пальцы, - именно благодаря ей многие слуги в богатых домах бывали избавлены от побоев, порки, всякого дерьма похуже, к ним лучше относились, их реже стали выбрасывать на улицу при малейшей болезни или продавать, как скотину. Иногда она заступалась открыто, иногда действовала исподволь, - Луи помолчал немного: перед глазами так и всплывали собственные встречи с Бриалой. - Ей случалось помогать и эльфинажам, например, обеспечивая их едой. Ей преданы, - Луи взглянул Йену в глаза. - Во время войны были преданы и верны сейчас, многие эльфы, которые что-то умеют и носят оружие, по сей день готовы отозваться, если она позовёт, - он чуть усмехнулся, как будто смутился своей речи, показавшейся теперь слишком пламенной. - Вот такая она, Бриала, - и Луи всё-таки опустил глаза: всегда, когда дело касалось чего-то такого важного, хотелось спрятать взгляд.

Вот она, долийская непримиримость и долийское же упрямство: Йен выглядит неуверенным, он, кажется, даже впечатлён тем, что услышал о Бриале, и всё-таки его суровость и желание "только полная победа - настояща" по-прежнему при нём. Что ж, с этим трудновато иметь дело, но жить с таким взглядом на мир в чём-то, наверное, даже легче: сама незыблемость твоих взглядов может тебя поддержать.
- Я понимаю, как это для тебя звучит, - негромко и сдержанно отозвался Луи. - Я чувствую иначе, да и многие другие, знающие городскую жизнь и знакомые с Бриалой, тоже, но мы в другом положении. В одном я согласен с тобой точно: хорошо, когда есть вокруг кого сплотиться, - Луи улыбнулся по-дружески доброжелательно и хотел было прибавить ещё что-то, но тут Йен впервые столкнулся с оригинальными особенностями орлесианского декора, и это оказалось слишком забавно, чтобы не рассмеяться. - Это не орнаменты, - глаза Луи весело блеснули. - Это, скорее всего, кого-то слишком переполняло "любовное томление в Сатиналью", как называют это менестрели, вот он и отвёл душу. Надо сказать, - он придирчиво всмотрелся в лепнину, - вот эта задница получилась вполне удачно, очень правдоподобно смотрится, - ещё несколько секунд он внимательно рассматривал "задницу", потом поднял глаза и снова улыбнулся Йену: - Пойдём. Ты прав, сумерки сгущаются, а в эльфинаж лучше бы войти до того, как совсем стемнеет, например, с теми, кто возвращается с работы, - с этими словами Луи поднялся, подождал Йена и нырнул в ближайший извилистый переулок, который вёл в сторону кварталов, выходивших к эльфинажу.
  Прежде, чем они до эльфинажа добрались, пришлось немало попетлять: Луи хотел как можно меньше попадаться на глаза "чистой публике", а заодно и сбить со следа слежку, если таковая вдруг увязалась за ними на площади. Позади остались сначала приличные торговые кварталы - ювелиров, суконщиков, оружейников - потом пошли ремесленные, попроще, ткачей и шорников, наконец, пошли кожевенные и скотобойни с их "чудесным", незабываемым запахом и вот впереди показались массивные ворота в эльфинаж, перед которыми лениво прохаживался патруль стражников.
  Луи приостановился, несколько секунд всматривался в местных стражей порядка, а потом обернулся к Йену.
- Опусти капюшон, - вполголоса попросил он. - Незачем страже видеть твои татуировки. И пристроимся следом вон за той компанией рабочих, - Луи кивнул в сторону шумной группы эльфов, приближавшейся к воротам, а потом сам накинул на голову капюшон и тщательно прикрыл полой плаща рапиру.

Что бы там ни происходило с местными эльфами, стражники явно не получали никаких указаний насчёт того, чтобы уделять особое внимание этой проблеме: на двух чужаков, увязавшихся за рабочими, они даже не подумали обратить ни малейшего внимания и продемонстрировали полное безразличие к тому, кто входит в эльфинаж на ночь глядя. Делу это, конечно, было только на пользу, но Луи всё-таки мысленно взял это на заметку.
  Как только они миновали ворота, рабочие потянулись к своим домам, а Луи сбавил шаг, чтобы дать им спокойно разойтись и не привлекать внимания, и только потом достаточно углубился в эльфинаж вместе с Йеном и оказался у самого подножия венадаля, высоко, мощного, явно старого, но ещё более чем полного сил. Он как раз собирался предложить своему напарнику осмотреться и сориентироваться, как вдруг тот стал жертвой весьма неожиданной уличной кражи.
  Мелкие воришки вроде того, что сейчас попытался прибрать к рукам кошель долийца, обычно промышляли днём, где-нибудь на рыночной площади или в порту, а если выбирались на охоту ночью, отправлялись в квартал развлечений. Впрочем, этот явно был слишком мелким, чтобы в таких вещах ориентироваться, может, и в шайке-то не состоял, скорее всего, вообще просто решил с голодухи обчистить чужаков. Тем не менее, ни понимание, что ушастый вор ещё слишком мал для настоящего воровского промысла, ни сочувствие к нему не мешали Луи внимательно за ним приглядывать: а что, если у него нож в этой равнине и он не упустит случая пырнуть им Йена куда-нибудь в почки?
  Только когда диалог пошёл на лад, а эльфёнок принялся жадно поедать остывшую вафлю, Луи немного расслабился. Некоторое время он задумчиво смотрел на него сверху вниз, а потом опустился перед ним на корточки и заглянул ему в лицо.
- Слушай, брат, есть разговор, - Луи улыбнулся. - Давай так: я тебе ещё пятьдесят медяков к его монетам, - он кивнул в сторону Йена, - а ты нам расскажешь кое-что. Например, как оно сейчас в эльфинаже - спокойно или не очень? Как твои соседи? Все на месте, живы-здоровы? Никто никуда не делся в последнее время? - не сводя с эльфёнка глаз, Луи вытащил из кошеля несколько медяков и теперь по-жонглёрски крутил их в пальцах.

Луи уже собрался убеждать эльфёнка, что никакого отношения к страже они не имеют, и говорить с ними абсолютно не страшно и безопасно, но тут в разговор вмешался Йен и яснее ясного показал, как много от него может быть пользы и вообще зачем он здесь нужен: стоило только мальчику посмотреть в его изукрашенное татуировками лицо и заговорить с ним, и прежнего напряжения как не бывало. Так, как он говорил с Йеном, можно говорить только с одним из своих, пусть даже этот свой и кажется тебе немного странным и непонятным.
  Луи откинул капюшон, так, чтобы на лицо падал лунный свет и не казалось, что под прикрытием разговора он что-то втихаря затевает, доброжелательно улыбнулся эльфёнку, а потом притих и весь подобрался, внимательно слушая ответ. В каждом слове мог быть смысл, какой-нибудь важный ключ, который, возможно, поможет вскрыть-таки эту треклятую проблему, главное - не пропустить суть. И внимательный к каждому слову Луи был таки вознаграждён: мальчик сказал достаточно, чтобы было за что зацепиться.
  Нахмурившийся Луи встретил растерянный взгляд Йена, еле заметно кивнул ему, потом отвёл глаза и аккуратно, чтобы не напугать, привлёк себе чумазого мальчишку.
- Тише, тише, брат, - Луи обращался к эльфёнку, как ко взрослому, но при этом мягко обнимал его и гладил по спутавшимся волосам. - Тише. Ты молодец, что сбежал. А Рила ещё вернуться может, поверь мне, всё ещё может быть не так погано, как сейчас кажется. Ты давай-ка вот что, - он мягко отстранил от себя мальчика и заглянул ему в лицо. - Скажи нам вот что. Во-первых, как тебя самого зовут и сколько тебе лет? А во-вторых, ты ещё кого-нибудь из тех, кто там был, узнал? По имени, в лицо помнишь? Они тоже здешние?
  Слова про "мамок и папок", упоминание о том, что похищенные ненамного старше этого эльфёнка, то, что никто так и не вернулся - всё это наводило сразу на несколько предположений, и большая часть из них была так мрачна, что Луи пока не торопился их озвучивать, хотел проверить всё получше.

На этот раз Йен снова оказался полезнее, чем он, и Луи предоставил напарнику говорить с эльфёнком и успокаивать его, а сам только внимательно слушал, улыбался как можно доброжелательнее и кивал в такт каждому слову. А одновременно с этим отмечал про себя каждую подробность: есть некий шестнадцатилетний Корин, значит, ублюдков интересуют не только дети, есть Лисса, а раз так, им, похоже, нужны и юноши, и девушки. Там было достаточно народу, чтобы Раэл не успел всех разглядеть и запомнить, соответственно, забирают многих, не стесняясь и не скрываясь, и в эльфинаже это должно быть известно всем и каждому. Что ж, это пока не объясняет, что именно здесь происходит, но уже даёт очень неплохой след, по которому вполне можно пойти. Что, пожалуй, и следует сделать, как только эльфёнок устроится в своём убежище. Луи проследил за ним взглядом до сарая-развалюхи, больше похожего на груду досок и подгнивших брёвен, подождал, когда захлопнется хлипкая дверь, а потом обернулся к Йену.
- Думаю, да, побеседовать стоит, - после некоторого размышления отозвался он, всматриваясь в лачугу. В маленьком подслеповатом окошке ещё теплился слабый огонёк не то дешёвой свечи, не то лучины. - Давай так, - Луи посмотрел в лицо напарнику. - Я начну, попробую сам что-нибудь ценное выудить, но если ты увидишь, что хозяевам не по себе из-за моего... "шемленства", - он чуть усмехнулся, - присоединяйся. Они могут с эльфом стать откровеннее, как Раэл, - он ещё раз обвёл лачугу цепким взглядом и зашагал к двери. - А могут и не стать... - это Луи пробормотал уже очень тихо, себе под нос.
  Само собой вроде бы напрашивалось постучать в дверь, напрямую заявить хозяевам, что они ищут и хотят спасти их пропавшую дочь, и задать все нужные вопросы. Однако Луи к двадцати семи годам успел прекрасно уяснить: в эльфинажах не стоит делать то, что напрашивается. Их жители слишком опасливы и подозрительны, слишком привыкли ждать не помощи, а новых бед, слишком много собственных преступлений скрывают. Так что если хочешь от них чего-то добиться - привлеки их внимание.
  Луи с силой постучал в дверь, а потом подал голос, прозвучавший очень громко в тишине вечернего эльфинажа:
- Эй, хозяева! Откройте, есть разговор, - переведя дух, он продолжил ещё громче: - Хотим кое-что купить, срочно. И деньги хорошие, - обычно если что и вытаскивает людей из убежищ безотказно, то это угроза пожара или обещание денег.

Луи хорошо знал этот угодливый, льстивый взгляд: так смотрят на богатого хозяина недавно нанятые и ещё не вышколенные лакеи, так смотрят торговцы товаром среднего пошиба, жаждущие продать его по высшей ставке, а ещё так смотрят сутенёры, которые готовы как угодно низко кланяться, ковром под ноги клиенту подстелиться, лишь бы тот обратил внимание хоть на кого-нибудь из "пташек, и с лёгкостью могут хоть наизнанку любую "пташку" вывернуть, чтобы получить за неё побольше.
Шагнув в лачугу с неопределённой улыбкой на губах, Луи медленным, придирчивым взглядом обвёл фигуру эльфа, товар, который он так расхваливал, его жалкое жилище и, наконец, двух девочек за столом, судя по всему, его дочерей и сестёр Лиссы. Устало вздохнув и поведя плечом с видом человека, который твёрдо настроился сделать какую-нибудь покупку, но пока никак не может выбрать, какую именно, и ждёт, что его заинтересуют чем-нибудь особенным.
- Пояс? Из тонкой кожи? - переспросил Луи, растягивая слова на манер столичных аристократов. - А это даже интересно, интересно... - медленно проговорил он, снова осматриваясь по сторонам и демонстративно не глядя на Йена, как будто присутствие того ничего не значило и никак не влияло на его выбор или какие-нибудь решения. - Интересно. И интересно, чем ты ещё торгуешь, - Луи улыбнулся Сиду, его лицо приобрело снисходительное и вместе с тем несколько брезгливое выражение лица. Он помедлил немного, поколебался, а потом вдруг, слегка понизив голос, но не слишком пытаясь скрыть свой вопрос, спросил: - А что насчёт них? - Луи кивнул в сторону сидевших за столом девочек. Его лицо приобрело вдруг жёсткое, почти жестокое выражение. - Сколько стоят они, а, Сид?
  Безусловно, это был бессердечный вопрос. Разумеется, его было недопустимо задавать отцу, недавно потерявшему дочь. Вот только Луи неплохо знал эльфинажные нравы, даже самую тёмную их сторону, и мысль о том, чтобы первой проверить самую безобразную версию, к сожалению пришла ему в голову сама собой. Если он ошибается, всегда есть будет возможность выпросить прощение, всё объяснить и, конечно же, пообещать помощь, скорую и действенную. И, пожалуй, присутствие Йена тут будет очень кстати.

Настороженность, опаска - всё это могло быть признаком вины Сида, а могло и не быть: зная городские нравы, Луи хорошо понимал, что, к сожалению, даже очень многие невиновные на его месте не посмели бы открыто возмутиться или попытаться выгнать такого ублюдка-покупателя из своего дома. Если ты бесконечно горюешь о потере одного ребёнка, но при этом не хочешь потерять остальных, лучше оставаться вежливым, почтительным и смиренным и так же предельно смиренно пытаться отвадить нежеланного гостя. Так что пока прямых доказательств виновности Сида пока не было и, хоть чутьё и говорило Луи, что дело пахнет скверно, он собирался закинуть ещё одну удочку, прежде чем наседать на сапожника настойчивее и жёстче.
  Однако продолжить плести паутину ему не дали: Йен вмешался самым неожиданным образом и, как оказалось совершенно не зря. И слёзы отчаяния, брызнувшие из глаз средней дочери сапожника, и то, как послушно и поспешно его жена потащила девочку прочь, и злоба загнанной в угол крысы, с которой он откликнулся на вопрос Йена - всё это достаточно говорило о том, что со своей отвратительной догадкой Луи попал в точку.
  "Ох, чтоб тебя."
  Улыбка сошла с его лица, губы сжались в тонкую твёрдую линию, взгляд стал холодно-непроницаемым, неприятно цепким.
- Девочка, выйди. Иди к матери с сестрой, - отрывисто бросил он младшей, всё ещё сидевшей за столом и испуганно смотревшей то на отца, то на незваных гостей. - Друг, закрой за ней дверь, - это уже было адресовано Йену: имён во время вылазок Луи привычно избегал.
  Несколько секунд он внимательно, испытующе смотрел на Сида, а потом с тихим металлическим шелестом вынул из ножен "мизерикорд" и, слегка вытянув руку, направил его острие на старого эльфа. Улыбка, на этот раз острая и злая, снова вспыхнула на губах Луи.
- Вот что, Сид, у меня к тебе предложение: серебро или сталь, - он качнул зажатым в руке кинжалом. - Расскажешь мне, куда делась Лисса, кто её увёл, кого они ещё забирали, зачем и придут ли ещё, словом, всё об этом деле - плачу три серебряка. Кочевряжишься или врёшь - а я пойму, что ты врёшь - знакомлю тебя со сталью своего кинжала, тесно и нежно, - губы Луи ещё шире растянулись в улыбке.
  Когда-то ему стало бы тошно, если бы кто-то ему только описал такую сцену в одном из домов эльфинажа. Сейчас его заботило только одно - и даже это здорово удивляло - каково сейчас Йену: такое искреннее, безыскусное и болеющее душой за собратьев существо нечасто встретишь, и действительно жаль, что именно ему приходится любоваться всеми этими "прелестями". Впрочем, рано или поздно нечто подобное всё равно случилось бы.