Потрескавшаяся земля с хрустом проваливалась под копытами коренастых андерских лошадок. Их удалось добыть на постоялом дворе, и это знатно упростило жизнь. Здешние степи – не то место, где стоит геройствовать, пытаясь преодолеть тысячу верст на своих двоих под палящим солнцем. Как любили говорить местные, эта даль и глушь - не для слабых душ, а дорога Герою Ферелдена и его спутнику предстояла неблизкая.
Как назло, не было ни ветерка. Воздух дрожал от зноя, поднимающегося над раскаленной степью, а редкие зубья скал, торчащие из земли, почти не давали тени. В горле пересохло, но открывать мерно плещущийся в бутылке ритуалвейн, чтобы утолить жажду, было плохой идеей. Вытирая струящийся по лицу пот краем накинутого на голову платка, Алим тешил себя мыслью, что их преследователям приходится сейчас куда хуже. Сам-то он снял доспех Серого Стража, дабы не привлекать лишнего внимания, оставшись в светлой льняной рубахе.
Натянув посильнее поводья у островка хлипкой зелени и колючек – нужно было дать лошадям небольшую передышку, - Алим спешился и отстегнул от седла походную сумку. Карта, которой они с Хоуком разжились у странствующих торговцев, слегка помялась в дороге, ну да не беда. Развернув ее, Сурана взглянул на переплетения пунктиров посреди широкого, ничем не заполненного пространства. И не сдержал усталого вздоха.
- Меня терзают смутные сомнения, - произнес он, подняв глаза на пейзаж, такой же плоский и однообразный, как схема местности на бумаге. - Похоже, мы сбились с пути.
Если в пустыне еще были какие-никакие ориентиры, вроде тех гор, напоминающих прелести женского тела, то здесь взгляду было банально не за что зацепиться. Только и оставалась надежда на тела небесные.
- Полагаю, мы где-то здесь, - шагнув к спутнику, Алим обвел пальцем обширную область на карте, слабо отмытую желто-зеленой краской. - Тени сейчас почти исчезли, а, значит, солнце стоит на юге. Туда и предлагаю двинуться.
Лошадь повела ухом, лениво пережевывая жесткие стебли. Похоже, она предпочла бы и вовсе никуда не идти. В глубине своей очерненной скверною души Алим разделял ее мнение, да не хотел попасться братьям по оружию и раскрыть свою причастность к инциденту в Весхаупте.
Все-таки, как ни крути, а везучесть Защитника Киркволла оказалась всего лишь художественным вымыслом. Однако, наблюдая за ним, Алим понимал, почему горожане готовы были вверить ему свои жизни. Он вызывал расположение и создавал ощущение надежного человека. Оставалось надеяться, что чуйка не обманет Героя Ферелдена на этот счет.
- Сейчас бы орлесианского глясе, - почесав за ухом, протянул Алим. - Но до Орлея нам, как... до Орлея ползком, извиняюсь за тавтологию.

Разумеется, Алим знал. Стал бы он помогать смутьяну со стороны? Нет, потому что его дело – беречь Тедас от мора, для помощи сирым и убогим же существует церковь. Но с Защитником Киркволла был совершенно иной разговор, и дело не в громком титуле и былых заслугах. Этот человек шагнул в Тень рука об руку со Страудом и собственными глазами видел происходившее в Адаманте. И Сурана не сомневался – Хоук знал, о чем говорил по прибытии в Вейсхаупт. Лучше, чем Первый и кто-либо ещё из андерских.
И его, безусловно, стоило расспросить подробнее о том, что Алим краем острого уха слыхал от сплетников в крепости. Но сделать это он предпочел бы в другой обстановке.
- Да брось, - сложив оказавшуюся бесполезной карту пополам, Сурана обмахнулся ею, - не бывает бывших Защитников. Один раз герой - всегда герой.
Так и было: отличишься однажды в альтруистическом порыве или  вовсе от безысходности - до конца дней не забудут. А ты с этим потом и живи, и с миром покойся, потому что герои смертны, а народная память - вечна.  Ладно, если добрыми словами вспоминать будут. А если такими, что на том свете проймет? Тяжко, наверное, приходится великим неварранским драконоборцам в их криптах – на юге своих героев, хотя бы, кремируют, чтобы в гробах не переворачивались.
И это обнадеживало в отличие от перспективы заживо расплавиться под белым солнцем Андерфелса.
- Я - Алим Сурана, - улыбнулся Страж, бросив на Защитника взгляд снизу-вверх. – Или правильнее будет сказать «тот самый Алим Сурана», а?
Почему-то он не сомневался, что спутнику доводилось слышать его имя, ведь первые пару лет после окончания Пятого Мора он был излюбленным героем басен, песен, легенд, анекдотов и неприличных частушек в Ферелдене. Хотя, по этой части Хоук его превзошел – про Алима никто книг не писал и не собирался.
- К вечеру, надеюсь, доберемся до границы, - перевел он тему, свернув карту в тонкую трубочку, - там и расстанемся. Не хочу, чтобы мое отсутствие обнаружили и связали с твоим побегом. Даже мабари свою им оставил: обычно мы с ней не расстаемся, - с улыбкой потрепав по холке пса Защитника, бежавшего вместе с ними от самого Весхаупта, Сурана направился к лошади. – К слову, хотел тебя кое о чем спросить. Как тебя угораздило загреметь в камеру?
Ему была известна только версия Первого Стража, официальная, и оттого не вызывавшая доверия.

Хмыкнув, Алим заправил за ухо край платка. От солнца он защищал сносно, но воздух пропускал слабо, и голова начинала вскипать, а уши – гореть, словно отправленные в погоню Стражи костерили их обладателя, на чем свет стоял. Впрочем, последнее, вероятно, было недалеко от правды.
- Ты прав, я кое-что понимаю в геройстве и народной молве. И не думаю, что причины так уж важны, когда речь идет о подвиге, - с легкой улыбкой задумчиво качнул головой Алим. - Главное – результат.
В конце концов, в момент совершения чего-то неординарного, лишь единицы задумывались о народной славе. Большинство просто действовало по зову долга, сердца… или по воле обстоятельств. После гибели короля Кайлана, когда Алистера и Алима ославили на всю страну как предателей родины, они даже бежать из Ферелдена не могли. Все, что им оставалось – собрав волю в кулак продолжать дело Дункана, пользуясь правом призыва. Подстегивало и осознание, что им же будет хуже, если не уничтожить Архидемона. Хотелось раз и навсегда покончить с этой угрозой, чтобы зажить, наконец, спокойно, не скрываясь от властей и не видя по ночам кошмаров. Алиму – точно. Насчет Алистера он не был уверен – тот оказался счастливым обладателем такого винегрета из наивности, идеалов и доблести в голове, что понять его мотивы было непросто.
Лишь после победы над Уртемиэлем борьбу за выживание Алима провозгласили великим подвигом. А он и не был против. Уцелеть в этой заварушке - уже огромное счастье. А преференции, о которых нищий городской эльф да ещё маг к тому же, и помыслить не мог, оказались довольно приятными. Поэтому не было ничего плохого в том, что люди считали его героем. Пока это было… удобно.

О том, как выбраться из седьмой камеры в темницах Вейсхаупта, знали не только все Серые Стражи, включая новобранцев, но и другие обитатели крепости - от лекарей до кухарок. Но никто не проявил милосердия к пленнику и не шепнул ему способ, подавая еду или забирая нужник в конце дня. В таверне даже делали ставки, как скоро он сообразит, что вовсе не заперт, да строили догадки - нарочно Первый дал ему такой шанс или просто забыл о маленьком секрете седьмой камеры, так долго пустовали с его назначением подвалы Вейсхаупта?
Алим склонялся ко второму варианту. Тот факт, что никто до сих пор не протянул Защитнику руку помощи, говорил сам за себя: Хоук поднял на свет то, о чем Серые Стражи не желали слышать. Не только командование, но и рядовые члены серого братства, предпочли бы никогда об этом не знать. Краем стесанного уха Герой Ферелдена слышал о связи ареста с событиями в Адаманте, но без подробностей, что и подтолкнуло его разобраться в этом деле самостоятельно. Взыграло ли желание реабилитировать Стражей Орлея, которых после заключения союза с Инквизицией андерцы считали вторым сортом, зачесалось простое любопытство или дурное влияние Лелианы с её шпионскими замашками дало о себе знать - Алим и сам не понимал до конца, но интуитивно чувствовал, что поступает верно.
Уговорить охранника уйти оказалось проще простого. То-то и оно - все Стражи одинаково внушаемы, когда в ход идет магия крови. Зажимая порезанную ладонь краем плаща, Алим тихо спустился по ступеням и в тусклом свете факелов отыскал нужную камеру.
- Эй, - постучав по прочному обитому железом дереву, он приподнялся на мысках, заглядывая в крошечное зарешеченное окошко в двери. - Есть кто живой?

Вода в мягкой фляге нагрелась на полуденной жаре и приобрела мерзкий привкус, но посреди пустыни казалась поистине райским нектаром. Сделав несколько крупных быстрых глотков, Алим фыркнул - в нос пошла, зараза - и поспешил обратно к лошади, на ходу потрепав по макушке мабари Хоука.
- Это-то и странно, - пожал плечами он, осмысляя услышанное. - Первый крайне редко прибегает к таким мерам. Ему нет нужны затыкать смутьянам рты - настолько велик его авторитет в Ордене. Он знает, что Стражи охотнее поверят ему, чем чужаку.
Лошадь повела ухом, словно тоже заинтересовалась разговором.
- Что же ты такого сболтнул в кабаке, что ему пришлось пойти на такие меры? - прямо поинтересовался Алим, распутывая поводья, зацепленные за невысокий сухой кустарник.