Для юного Йена Лирандина, не так давно встретившего восемнадцатую весну, Арлатвен тоже был очень волнующим событием. И не только потому, что был всего вторым в его жизни - первый он встретил восьмилетним мальчишкой и запомнил смутно, не говоря уже о том, что едва ли понимал подлинный смысл собрания кланов. И не только потому, что ему было любопытно узнать новости от других кланов, которые разошлись едва ли не по всему континенту (оказываться рядом с Империей Тевинтер долийцы, по понятным причинам, избегали). И даже не потому, что ради этого Арлатвена пришлось впервые пересечь море, что само по себе стало незабываемым впечатлением.
  Главной причиной волнений Йена было все же нечто иное: именно во время Арлатвена, в присутствии других Хранителей, Хавен пообещал наконец определиться, кто из двух учеников станет его Первым. Представить себе более знаменательный день Лирандин никак не мог, тем более, что выбор Хранителя, каким бы он ни стал, наверняка будет сопровождаться к тому же нанесением валласлина, что само по себе являлось одним из важнейших событий в жизни любого долийца.
  Сказать, что Йен волновался - означало бы сильно преуменьшить, от волнения он не находил себе места. Хуже всего было то, что о своих переживаниях решительно не с кем было поговорить. Сестры и друзья (если вообще были друзья у этого колючего, необщительного юноши) не были магами и не могли понять всю эту околохранительскую кухню, а заговаривать с учениками из других кланов Йен не решался. Как бы тепло он ни относился к сородичам, просто так взять и излить душу первому встречному он не мог.
  И все же знаменательный день наступил и прошел, оставив по себе вкус разочарования и обиды. Казалось бы, винить Йену, кроме себя, было некого: действительно - разволновался, наделал глупых ошибок и справился с заданиями хуже, чем Тавен. Вот Тавен и стал Первым, что же тут странного? Оставалось утешаться тем, что отказываться от второго ученика Хранитель не стал, и Йен смог остаться в родном клане вместо того, чтобы перейти в какой-нибудь другой, где ощущался серьезный недостаток в магах.
  Вот только обидно все равно было. И даже то, что нанесение валласлина Йен смог выдержать достойно, без единого звука, стало очень слабым утешением - чувствовать себя глупо юноша очень не любил, а именно это с ним и происходило, и сочувственно-снисходительные улыбочки Тавена делу ничуть не помогали. По-хорошему, стукнуть бы следовало этого выскочку, да только ведь Хранитель рассердится, а нрав у него горячий, еще передумает и "подарит" драчливого ученика другому клану - что тогда?
  Вдобавок ко всем страданиям новоиспеченного Второго валласлин на следующий день после нанесения невыносимо горел и чесался. Тонкие линии, которые вскоре должны были сложиться в благородный узор, выглядели воспаленными и покрасневшими, наотрез отказываясь казаться хоть сколько-то изящными и достойными. И как бы равнодушен ни был к своей внешности Йен, сейчас ему то и дело казалось, что над ним смеются, перешептываясь за спиной и показывая пальцами.
  На третий день Арлатвена, когда еще не все кланы собрались, и никакие дела не требовали присутствия Йена, он по большей части таскался хвостом за Хранителем, пока тот ожидаемо не рассердился и не предложил ученику пообщаться со сверстниками. Затем, увидев помрачневшее лицо Второго, смягчился и добавил что-то лукаво про девушек, отчего Лирандин скис окончательно: эта тема огорчала его уже не первый год, а теперь, когда он получил валласлин, она и вовсе обещала перерасти в обсуждение возможной женитьбы. А раз уж так вышло, что он - гордый носитель эльфийской магии, то об этом Хранитель будет хлопотать особо, может, даже прямо на этом Арлатвене начнет подыскивать ему невесту...
  Только эти соображения и заставили Йена покинуть Хавена, и он, все больше погружаясь в пучину меланхолии, побрел по огромному лагерю, тенью переходя от костра к костру и прислушиваясь к разговорам. Участвовать в них не хотелось: ни в обсуждениях конфликтов с шемленами, ни в спорах о торговле с ними же, ни тем более о методах заточки мечей или изготовления доспехов.
  Мимо одной из таких групп Йен бы, наверное, тоже прошел, несмотря на то, что ведшиеся здесь разговоры были ему куда ближе, если бы его неожиданно не окликнули. Ответить "нет" на вопрос, не Первый ли он, было все равно что пнуть себя же самого по яйцам, но делать этого Йену так и не пришлось - нашелся неожиданный доброхот, после слов которого компания юных эльфов сразу потеряла к нему интерес.
- Не помню, чтобы нас представляли друг другу, - Йен попытался напустить на себя ледяную любезность, как делал Хавен, общаясь с шемленами, которые осмеливались приблизиться к лагерю. Получалось так себе - не хватало ни внушительности, ни сдержанности, и брови Второго невольно хмурились, выдавая обиду. - И тем более не помню, чтобы просил отвечать за себя.
  Он и в самом деле не знал этого юного эльфа, смуглое лицо которого было также украшено валласлином в честь Джуна - вот только на нем оно действительно смотрелось украшением, а не шрамом. Судя по всему, он был Первым одного из кланов - как и многие из собравшихся, если судить по тому, что обсуждали они магию, а кто-то ее даже демонстрировал.
- Что-то имеешь против Вторых? - обычно обращение к сородичу сопровождалось бы теплым "lethallin", но пока что никаких теплых чувств Йен к незнакомцу не испытывал. - Никогда не думал, что Первым Хранитель выбирает того, с кем придется больше возиться? - насмешливо спросил Йен, скрещивая руки на груди. - А Вторым - того, у кого мозгов достаточно, чтобы позаботиться о себе самостоятельно.