Ферелден встретил Андерса живым напоминанием о том, как сильно лето здесь отличается от Лломерина или даже Киркволла. Солнце то и дело скрывалось за тяжелыми облаками, которые время от времени оплакивали свою участь серой моросью, оставлявшей на лице фальшивые слезы, промозглый ветер норовил забраться под одежду - слишком легкую для Юга. Еще в Хайевере Андерс пообещал себе - и забыл об этом обещании, - разжиться каким-нибудь плащом: большая часть его пожитков осталась на Лломерине, ведь торопливое бегство не предполагало долгих сборов, и с собой он взял только самое необходимое.
  В число самого необходимого в первую очередь вошли книги - его собственные записи, которые он кропотливо вел в последние три года. Подробное изложение жизни беглого преступника, как ни странно, заняло всего одну тонкую тетрадь, все остальное представляли собой медицинские дневники, справочники и атласы, которые Андерс собственноручно составлял, сопровождая малопонятный для обывателя текст красочными рисунками. Ему хотелось думать, что если однажды он бесславно сложит голову, не пережив встречи с разбойниками или храмовниками, после него останется что-нибудь ценное, а не одна только пугающая слава.
  Впрочем, в том, что последняя у него все еще есть, Андерс порой начинал сомневаться: семь лет прошло со взрыва в церкви, помнит ли о нем еще кто-нибудь? Конечно, его поступок в конце концов привел к расколу в Церкви и к падению Кругов, но ведь с тех пор еще столько всего произошло. Наверняка имя Корифея жители Тедаса вспоминают недобрым словом все-таки чаще, чем его собственное. Если только их не додумались связать между собой? Знает ли кто-то о роли Хоука и его спутников в освождении древнего магистра, пусть и невольной?
  Все время, что Андерс провел на Лломерине, он с переменной успешностью отгораживался не только от любых новостей извне, но и от мыслей обо всем, что происходило на материке - отчасти по его вине. Ему необходимо было сохранять спокойствие, чтобы контролировать духа, не провоцировать новые вспышки гнева и отчаяния, которые могли привести к непоправимым последствиям. И в последний год у него начала зарождаться безумная надежда, о которой он боялся даже думать, не то что говорить: было похоже, что дух менялся вместе с ним. Он все реже ощущал в себе отголоски яростного Возмездия и все чаще - добродетельной Справедливости. Андерс не знал, возможно ли это, не знал, не обманывает ли он сам себя, но цеплялся за эту мысль - и за мечты обо всем, что такое открытие могло ему сулить.
  Но теперь добровольной изоляции пришел конец, и Андерс испытывал по этому поводу самые смешанные чувства. Сможет ли он теперь сохранять столь важное для  него душевное равновесие? Какие новости узнает, вернувшись в цивилизованный мир? Сможет ли выдержать их, не сорвавшись? Что еще он пропустил, заперев себя в пропахшей травами и звериными шкурами хижине на острове?
  Первую порцию новостей он получил еще в Хайевере, послушав, о чем говорят в таверне. Корифей побежден, новая Верховная жрица - ее бывшая Правая рука, Инквизитор - "расписной" эльф, Стражи в чем-то провинились, но никто толком не знает, в чем. Как Андерс и ожидал, он ни слова не узнал о судьбе мятежных магов и Кругов - для этого надо было все же говорить с кем-то более осведомленным.
  Это было, пожалуй, последнее место, где Андерсу стоило бы появляться (не считая, конечно, Казематов), и все-таки он направился во Внутренние земли, к башне Кинлох. Он не удивился бы, обнаружив ее в руинах, но она по-прежнему торчала рыбьей костью в горле неба - рассмотреть ее не составило труда еще с пристани, дальше которой Андерс идти не решился. Куда большую радость вызвало у него то, что "Избалованная принцесса" по-прежнему была на своем месте, и даже хозяин ее, хоть и изрядно постарел, не поменялся. Андерс снял у него комнату, поставил купленную в порту лошадь в стойла и пообедал, то и дело подозрительно оглядывая зал на предмет храмовников, которые в былые времена любили пропустить здесь по кружке.
  Деньги у него были - они, как и книги, вошли в список самых необходимых вещей, - хотя бы на первое время. А что потом? Ферелден - не Лломерин, если он станет практиковать здесь целительство, рано или поздно это скверно для него закончится. Можно было бы найти какую-то простую работу, где достаточно было бы сильных рук и трудолюбия, но Андерсу казалось, что это было бы все равно, что зарывать свои таланты в землю. Ему хотелось быть полезным, хотелось быть примером того, как магия может служить человеку, но кто позволит ему делать это открыто? Разве что его прежняя мечта все же сбылась, и Кругов действительно больше нет.
  Этого он не узнает, если так и не решится пересечь озеро и приблизиться к башне. Но делать это Андерс не торопился - надеялся, что кто-нибудь из обитателей башни сам покажется на пристани. И что этот кто-то не будет храмовником.
  Чаяния Андерса сбылись самым неожиданным образом: в зал трактира, где он попивал чай, привычно уже устроившись в углу, чтобы видеть все и всех, вошла невысокая эльфийка в серой мантии усмиренных. Как и многие маги, Андерс испытывал малоприятную смесь неловкости и ужаса рядом с усмиренными, но сейчас выбирать не приходилось. К тому же, лишенная эмоций не поднимет крик, если вдруг узнает его. Если бы только в голову еще так упорно не лезли воспоминания о Карле, попытавшемся сдать его храмовникам...
  Андерс подождал, пока эльфийка расплатилась с трактирщиком за свои покупки и направилась к двери, и вышел вслед за ней. Говорить в трактире было неразумно - любая лишняя пара ушей могла обернуться для него бедой, - поэтому он окликнул ее только когда она уже сделала  несколько шагов по пристани.
- Эй, постой! Всего минуту, я хотел спросить... - и осекся, когда усмиренная повернулась к нему лицом. - У... Урсула? Не может быть... Я не знал... - Андерс хватал ртом воздух, пытаясь справиться с шоком, и все смотрел на это жуткое клеймо на хорошо знакомом ему лице. - Это я, Андерс, - наконец заговорил он сдавленно и чуть сдвинул капюшон, позволяя ей рассмотреть свое лицо. - Ты помнишь меня?..

Отредактировано Anders (2018-11-26 18:04:10)

  Можно было бы сказать, что Урсула не так уж и сильно изменилась с того дня много лет назад, когда Андерс последний раз видел ее: эльфы стареют медленнее, чем люди, и по ее лицу нельзя было догадаться, что она давно уже перешагнула тридцатилетний рубеж. Гладкая кожа, большие голубые глаза с едва заметными морщинками и все такие же роскошные светлые волосы - Андерсу живо вспомнилось, как приятно было зарываться в них лицом, вдыхая запах чистоты и лимонной вербены. Он всегда был падок на женскую красоту, находя при этом красивыми многих - высоких и миниатюрных, полных и худых, людей и эльфиек... Всех их объединяла пленительная женственность и ощущение теплоты, которое редко можно встретить в мужчинах. Карл подшучивал над ним из-за этого, но знал, что волноваться ему не из-за чего - как бы часто Андерс ни провожал взглядом очередную юбку, он оставался верен любимому. Даже Урсула появилась в его жизни уже после того, как Карла отправили в Киркволл...
  Да, можно было бы сказать, что Урсула почти не изменилась - если бы не клеймо и не тот факт, что ее лицо, которое некогда так часто украшала улыбка, не выражало теперь ничего. Андерс, встретив человека из прошлого, которого не видел так много лет, был потрясен и растерян, она же смотрела на него так спокойно, словно он был обычным незнакомцем, спросившим у нее дорогу. И от этого было так жутко, что хотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы только проснуться от этого слишком правдоподобного сна.
- Сколько же лет прошло? Кажется, пятнадцать? Нет, наверное, больше... - негромко произнес он, словно и забыв и о том, что хотел расспросить ее о Круге, и о том, что Урсула тоже задала ему вопросы. - Ты тогда исчезла, я был уверен, что ты мертва... Как же вышло, что мы ни разу не пересеклись? Ну да, конечно, они наверняка держали тебя подальше от магов... - Андерс задавал вопросы и сам же на них отвечал - так было проще, чем услышать, как спокойно и безразлично она говорит о том, что было самым страшным событием в ее жизни - даже если она этого не осознает.
  То, что происходило между Андерсом и Урсулой почти восемнадцать лет назад, едва ли можно было назвать любовью. Он был разбит и потерян после того, как его разлучили с Карлом, а она проявила к нему сочувствие и участие. Он тянулся к ее теплу, которого так не хватало в этом проклятом месте, и отвечал на него нежностью - всем, что мог ей предложить. А потом Урсула просто пропала, словно ее никогда и не существовало, и ни Первый чародей, ни храмовники не удостоили многочисленные вопросы Андерса ответами. Что же, теперь он знал, что с ней случилось, и считал, что лучше бы ей было умереть, чем стать такой.
- Вернулся? - встрепенулся Андерс, не без труда возвращаясь к тому, зачем, собственно, обратился к усмиренной. - Я бы не назвал это так... Скорее проходил мимо, - он вымученно усмехнулся, но даже эта неживая усмешка быстро исчезла с его лица - к чему это ей? - Послушай, мне действительно кое-что нужно... - вряд ли Урсула могла рассказать ему все, что его интересовало, но хотя бы на некоторые вопросы у нее должны были быть ответы. - Скажи мне, что с Кругом? Ты пришла из башни, значит, там кто-то есть? И маги, и храмовники? Все по-старому? - на последних словах голос Андерса дрогнул - этого он боялся едва ли не больше всего: узнать, что несмотря на все, что произошло за последние годы, все вернулось на круги своя.

  В ожидании ответа Урсулы Андерс как будто и дышать перестал, и даже когда прозвучало это обнадеживающее "теперь многое по-другому", он все еще боялся поверить, боялся позволить себе поверить в перемены. В конце концов, кто сказал, что "по-другому" не означает "еще хуже"? Может, Круг окончательно превратился в тюрьму? Может, план всеобщего усмирения на этот раз прошел, и там, в башне все такие, как Урсула? Все эти картины так живо проносились в голове Андерса, и дух отзывался на них так ярко и яростно, что стоило немалых усилий взять себя в руки и начать все же дышать, пока земля не ушла из-под ног.
  Дышать и слушать - это оказалось полезно. То, о чем говорила Урсула, отличалось от того, о чем в свое время мечтал Андерс, но даже это было шагом вперед. Это походило не на временные послабления, лишь бы заткнуть  недовольным рты, а действительно на какие-то изменения, которые, возможно, на этом не закончатся. И хотя в глазах Андерса все еще светилась недоверчивость, умом он понимал - усмиренная не может лгать. Все именно так, как она говорит, и это нужно было обдумать. А еще - обсудить с кем-то из магов, потому что он может задать ей сто вопросов и получить сто ответов о том, какие порядки теперь царят в Круге, но не узнает при этом, как живется там магам, какие настроения витают в башне, что тревожит ее обитателей - такие материи теперь вне ее понимания.
- Спасибо, Урсула, - с искренней признательностью поблагодарил эльфийку Андерс и сжал ее руку обеими своими ладонями. Впрочем, почти сразу он ее и отпустил - вряд ли усмиренная поймет этот порыв. - Не представляешь, как мне важно было услышать это. Значит, все было не зря. Спасибо, Создатель... - он потер пальцами лоб, чувствуя, как к глазам подступают слезы - облегчение Андерса казалось почти осязаемым.
  Он собирался уже спросить, может ли Урсула передать весточку кому-то из чародеев, но в памяти всплыли ее слова, сказанные ранее: "Было бы лучше, если бы всё сложилось иначе". Это было страшнее, чем если бы она начала плакать и кричать, сожалея о своей судьбе. И хотя Андерс зарекся говорить с усмиренными о том, через что они прошли и что они чувствуют теперь - это казалось ему просто жестоким, все равно, что запускать пальцы в открытую рану, - он все-таки спросил тихо, внимательно глядя в глаза эльфийки:
- Почему тебя усмирили, Урсула?
  Может, Андерс знал свою давнюю любовницу не так уж и хорошо, но она казалась ему жизнелюбивой и сильной, он не мог представить, чтобы она сама выбрала Усмирение вместо Истязаний. Тем более, что с ней, как и с многими другими, он говорил о том, что представляют собой последние испытания для ученика. Так что же должно было случиться, чтобы ее превратили в бесчувственную куклу?