По возвращении в Скайхолд после монтсиммарских приключений Йен смог наконец сделать то, о чем мечтал несколько дней - то есть оказаться как можно дальше от смущавшего его шемлена. Фактически - сбежать, не сказав ни "здравствуй", ни "до свидания" и даже не поблагодарив за спасенную жизнь. Последнее по-хорошему следовало бы все же сделать, но Лирандин все откладывал, в душе почти надеясь, что белобрысый орлесианец попросту не вернется с очередного задания, и тогда унизительная повинность потеряет актуальность. Нет, всерьез он Луи смерти не желал, конечно, но при мысли о том, как он будет благодарить его, глядя в его наглые глаза и наблюдая наглую ухмылку, перспектива начинала казаться почти заманчивой...
  А вот выкинуть из головы случившееся оказалось не так просто. Воспоминания приходили в самые неподходящие моменты, заставляя долийца то сердиться, то огорчаться, то проклинать шемлена, оказавшегося в ненужное время в ненужном месте, то заливаться краской стыда от того, что тело реагировало на подобные воспоминания весьма недвусмысленно. И хотелось бы попросту запретить себе думать о таких глупостях, но для этого голова Лирандина была недостаточно занята другими, более полезными мыслями и делами.
  Пару раз его привлекали для "консультаций по вопросам эльфов" - видимо, не желая по таким мелочам дергать Аллароса. Нехотя, но Йен все же отвечал на все вопросы, которые ему задавали, понимая, что это необходимо для дела, которое, как ни печально, было для него общим с шемленами. Один раз отправили в Долы для общения с кланом Маталин, как раз остановившимся в Изумрудных могилах - Инквизиция не сидела сложа руки, желая опередить Ужасного Волка.
  Как раз вернувшись из Долов, Йен и узнал новости о шемлене, имя которого предпочел бы никогда больше не слышать. Новости были более чем ошеломляющими: оказалось, что Луи был в сговоре с венатори и поставлял сведения о деятельности Инквизиции в Тевинтер. Что думать по этому поводу, долиец и сам не знал. С одной стороны хотелось найти шемлена и банально плюнуть ему в морду. С другой... с другой что-то не вязалось.
  Например, жестокость венатори, которые мечтали возродить старую Империю, построенную на костях эльфов, с той теплотой и заботой, которые Луи по отношению к этим самым эльфам проявлял. Или это было притворством? Но притворяться имело смысл перед верхушкой Инквизиции, чтобы быть у них на хорошем счету, а зачем вводить в заблуждение такую мелкую сошку, как Йен? Так и не придя ни к какому определенному выводу, Лирандин решил посмотреть двуличному шемлену в глаза и выслушать его. Плюнуть ему в морду он, в конце концов, всегда успеет.
  Никто не стал бы препятствовать ему, если бы он захотел проведать заключенного, но долиец все-таки предпочел скрыть свои передвижения. За минувшее время он хорошо изучил Скайхолд, и знал, что тюрьма располагается на одном из нижних уровней, на площадке, которая выходила прямиком к пропасти. Непреодолимая преграда даже для лучших скалолазов, а вот крыльям она была нипочем.
  Крупная белая сова опустилась на сколотый камень, покрутила круглой головой, осматриваясь, не заметила никого, кроме единственного в этом крыле узника, и превратилась в нахохленного и заранее сердитого эльфа. За общей дверью раздавались шаркающие шаги стражника - стерегли узников в полглаза, деваться им было некуда, а чтобы кто-то вздумал отбить их - так это же еще придется через всю крепость прорваться!
  Йен подошел вплотную к решетке и скрестил руки на груди, осуждающе глядя на сидящего на тюфяке орлесианца:
- Я знаю, почему ты здесь. Скажи мне, это правда?

Отредактировано Ian Lirandyn (2019-01-09 11:45:38)

  Сарказм Йен всегда понимал не очень хорошо - должно быть, потому что сам предпочитал говорить прямо, и даже язвительность в его исполнении была до ужаса прямолинейной. Так что слова Луи он поначалу принял за чистую монету и тихо ахнул, невольно отступая на шаг назад от решетки. Желание плюнуть в морду предателю на какие-то мгновение вытеснила совсем уж неприятная мысль: он опозорил себя не просто с шемленом, а с шемленом, который к тому же шпионил для венатори!
  И только когда Луи тяжело вздохнул и отвернулся, до долийца дошла иносказательность его слов, и он вспыхнул уже возмущенно, тут же почувствовав себя на редкость глупо, из-за чего немедленно накинулся на узника:
- И как ерничанье поможет тебе выбраться из этого дерьма? Продолжишь в таком же дуже и скоро будешь демонстрировать свое красноречие червям! - после этих слов Лирандин прикусил язык, запоздало вспомнив, что говорить такое тому, кто и в самом деле в скором времени, возможно, будет казнен, не очень порядочно с его стороны. - Я пришел не для того, чтобы спорить или обвинять тебя, - буркнул он, сбавляя обороты и тоже разглядывая стену вместо того, чтобы смотреть на орлесианца. - Я пришел, чтобы спросить, действительно ли ты виноват. И если ты говоришь, что нет... я верю тебе, - было прямо-таки видно, с какой неохотой он произносит это. - Ты спас мне жизнь и кое-что поважнее жизни, и поэтому я тебе должен. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы тебе помочь. Обещаю - я сделаю все, если только это не навредит моему народу.
  Как ни странно, после того, как Йен все-таки сказал это, стало легче. Для того, чтобы признать свой долг перед шемленом, пришлось основательно потоптаться по собственной гордости, зато теперь этот момент наконец остался позади, и можно было больше не изводить себя необходимостью отблагодарить Луи. То, что помогая шемлену, он по сути идет против Инквизиции, Йена не волновало - важнее было поступать по совести, а совесть велела встать на сторону несправедливо осужденного.

  Что бы ни имел в виду Луи, говоря о том, что Йен постоянно его удивляет, сам долиец  немедленно подумал о том, о чем думать не следовало, и залился краской до кончиков ушей. Он предпочел бы удивить себя иначе: например, хоть раз в жизни плюнуть на долг и совесть и предоставить шемлена его собственной судьбе. В конце концов, даже если он и в самом деле не виновен в шпионаже, разве это означает, что его больше не за что повесить? Вот-вот, все шемлены хорошо смотрятся в петле, а орлесианцы - особенно.
- Может, для шемленов такие долги ничего не стоят и называются "дуростью", - взяв себя в руки, заговорил Лирандин и неодобрительно поджал губы, - но для долийца это дело чести, - здесь должна была последовать новая порция поучительных размышлений о чести и ее чуждости для людей, но Йен осадил себя сам - времени у Луи и в самом деле немного, а устроить ему моральные наставления можно будет и потом. Если у него будет какое-нибудь "потом". - Боюсь, знаю я немного, - деловито произнес долиец, сосредотачиваясь на первостепенной задаче. - Я случайно подслушал разговор трех шемленов, они тоже разведчики. Один сказал, что тебя вздернут за то, что ты шпионил для венатори - после того, как Инквизицию расформировали, с предателями тут разговор короткий. Второй сказал: "Орлесианец, что с него взять", - о том, что мысленно он с этим шемленом согласился, Йен решил, так и быть, промолчать. - Тогда третий сказал: "Тот, кто на него донес - тоже орлесианец. Леди Монтилье осыпает его благодарностями и почестями, вроде бы даже поспособствует его переговорам с короной", а второй заметил: "Филипп де Ланже, что ли? Выслужиться хочет поди". Я не понял, что значит "выслужиться", - старательно повторив все услышанное, долиец помолчал  немного, хмурясь и припоминая, не забыл ли чего. - Тебе это что-то говорит? Я, наверное, мог бы попробовать разузнать что-то еще, но, кажется, твои контакты сейчас усиленно проверяют, и если я стану расспрашивать, начнут проверять и меня, и тогда я не смогу тебе помочь... - и Йен с интересом посмотрел на Луи - самому ему пересказанный разговор казался не особо информативным.

Отредактировано Ian Lirandyn (2019-01-09 22:17:58)

  Судя по реакции Луи, ему услышанное и впрямь говорило о чем-то важном, в особенности - имя, от звука которого он даже в лице изменился. Йен навострил уши (буквально - острые кончики дернулись и показались из-под растрепанных волос) и внимательно слушал короткий, но емкий рассказ об обладателе дурацкого орлесианского имени. Мессир де Ланже мгновенно вызвал у долийца жгучую неприязнь, и то, что он подставил Луи, играло в этом весьма незначительную роль - хватало и того, что он торговал эльфами. Торговал. Эльфами. Словно какими-то вещами!
- Надо было и в самом деле убить ублюдка, - мрачно подтвердил он, выслушав незамысловатую историю Филиппа де Ланже.
  Но Йен не только слушал - он еще и смотрел, наблюдал за Луи, и, к своему удивлению, впервые находил этого шемлена... интересным. До сих пор он казался ему поверхностным и пустым, и редких проблесков чего-то более глубокого, вроде того же отношения к эльфинажкам, было недостаточно, чтобы изменить сложившееся мнение. Сейчас же оказалось, что Луи может злиться и выходить из себя, может затаить обиду и желание отомстить, может быть серьезным и собранным. Не то, чтобы раньше он не проявлял этих качеств, но они казались чем-то вроде масок, которые шемлен сменял с удивительной быстротой. А вот теперь Йену подумалось, что он впервые видит шемлена настоящим, и стоило признать, он был не так уж плох.
- Я помогу, - результат своих размышлений долиец выдал всего двумя словами и коротким кивком. - И пойду с тобой, мало ли что, - он передернул плечами, словно подчеркивая, что вкладывает в это "мало ли что" сразу несколько смыслов - от того, что Луи может понадобиться помощь, до того, что он захочет сбежать от пристального ока Инквизиции. - Я вернусь, когда стемнеет, - сказал Йен и вдруг добавил, не сдержавшись и прыснув от смеха: - Никуда не уходи.

  Йен и в самом деле вернулся, когда на Скайхолд опустился вечер, хотя на этот раз выбрал менее экзотичный способ попасть в темницу. Он усыпил стражника заклинанием, прежде чем тот успел увидеть его, а потом, пыхтя и отдуваясь, заволок его его на площадку, на которой располагались узилища.
- Его придут сменять только утром, - пояснил он Луи, аккуратно устраивая солдата в углу, - так что хорошо бы нам вернуться до этого времени, - сняв с пояса стражника ключи, долиец отпер решетку и оставил их в замке. - Это для тебя, - с этими словами он достал из наплечной сумки униформу разведчика Инквизиции. - Вообще-то она моя, но я не ношу ничего шемленского, а тебе должна быть впору, - демонстративно отвернувшись, чтобы Луи мог переодеться, Йен спросил: - У тебя есть план?

  Благодарности, в которых так горячо рассыпался Луи, Йена почему-то совершенно не раздражали. Несмотря на то, что он, по его собственному убеждению, отдавал долг чести, ему совсем не хотелось, чтобы шемлен воспринимал его помощь, как нечто само собой разумеющееся. О людском мире долиец мог многого не знать, но наивностью все же не отличался и понимал, что рискует. Даже если ночь пройдет удачно, и Луи добудет доказательства своей невиновности, за устроенный заключенному побег Лирандину, возможно, еще придется ответить.
  "Ну и отвечу. И посадят меня в эту камеру. Mythal'enaste, ну и запах тут..."
  Тщательность, с которой Йен рассматривал стены темницы, только усилилась, как будто он и в самом деле примеривался к ней, как к своему будущему месту жительства. А заодно, конечно, избегал смущающего зрелища полуголого шемлена. Его голос, раздавшийся из-за спины, заставил долийца вздрогнуть, а затем он все же нехотя повернулся, изо всех сил пытаясь придать лицу невозмутимое выражение.
- Твоя невинность никак не может пострадать, хотя бы потому, что она скончалась уже давно, - язвительно отрезал он, но эффект ядовитого высказывания был несколько смазан покрасневшими ушами. - "Едем к старому знакомцу" - это не план, - поспешил переключиться на обсуждение деловых вопросов Йен, пока проклятый орлесианец в сотый раз его не смутил. - Как ты собираешься оправдать себя? Что хочешь найти? Тебе не кажется, что я буду полезнее, если ты посвятишь меня в свои замыслы?
  У расспросов Лирандина была еще одна причина - он чувствовал себя довольно неуверенно, влезая в подобные дела, поскольку мыслил в них совсем немного. Интриги, предательства, шпионы, подлоги - все это было бесконечно далеко от мира долийцев, и Йен не знал, чем вообще сможет быть полезен, кроме разве что своей магии. Хотя, если подумать, это тоже совсем немало.
- Только вот что... Лошадь бери одну - для себя, - снова заговорил Йен, взвесив свои шансы "скакать очень быстро". -  Галопом у меня точно не получится, скорее уж грохнусь с лошади, и будет у тебя на одну головную боль больше. Не бойся, я не отстану, - с едва заметной улыбкой заверил он Луи.

  Эту раздражающую особенность орлесианца Йен замечал и раньше: задеть или смутить насмешками его было практически невозможно, он только смеялся в ответ, и дураком начинал чувствовать себя уже сам Йен. Кое-как выводить его из себя удавалось разве что пренебрежением, высокомерием или откровенным оскорблением, но это в планы долийца сейчас совсем не входило - он ведь предложил свою помощь, ни к чему заставлять шемлена чувствовать себя униженным.
  Так что на зловещий взгляд, который сопровождал признание о том, как давно умерла упомянутая невинность, Лирандин ответил только насмешливым фырканьем и весь превратился в слух, когда речь зашла о вещах более серьезных. Вопрос "А это действительно фальшивка?" так и крутился на языке, но эльф оставил его при себе - ведь сказал уже, что верит Луи, недостойно было бы теперь демонстрировать обратное. В остальном комментариев и вопросов у него не нашлось - сфера, о которой говорил шемлен, все еще была очень далека от Йена.
- Нет, никаких исправлений, - с видом послушного ученика кивнул долиец и устремился вслед за Луи, равнодушно проходя мимо спящего глубоким магическим сном стражника. Здесь его совесть была чиста: он не причинил бедолаге никакого вреда, а других узников, которые могли бы сбежать, воспользовавшись этим, в темнице попросту не было. - Только я думаю, что этот де Ланже тоже что-то предложил этому гениальному парню. И если ты попробуешь его переманить - предложит снова. Так и будете перетаскивать его туда-сюда? Не самый надежный свидетель, - покопавшись в своем словарном запасе "шемленских" выражений, выдал наконец Йен. - Правда, я не знаю, что еще предложить. Никогда не занимался такими... интригами, - это слово тоже было из разряда чуждых, и от него так и веяло риском и немного - азартом.
  Дожидаясь у конюшни Луи, Йен деловито проверял свои вещи и содержимое сумки, чтобы ничего не потерять при трансформации. На них никто не обращал особого внимания - для разведчиков Инквизиции не было разницы между днем и ночью, работа находилась всегда, и никого не могли удивить вот такие ночные вылазки. Когда шемлен появился, Лирандин как раз завязывал волосы в узел и ответил немного невнятно из-за кожаного ремешка, который держал в зубах.
- Я тоже готов. От тебя мне нужно только одно - постарайся не сворачивать с тракта, чтобы я не потерял тебя из виду, не скрываться в тени и под деревьями, - он повел плечами и вдруг улыбнулся орлесианцу. - Хотел полюбоваться мощью магии?
  С этими словами Йен широко раскинул руки, которые в одно мгновение превратились в крылья, и вот уже крупная белая сова взмыла в темное небо и перемахнула через замковую стену, игнорируя такую условность, как ворота.

  Незапланированная ночная прогулка доставляла Йену не меньше удовольствия, чем Луи. Как и шемлен, он наслаждался погружением в свою стихию, а стихией этой было небо: многим перевертышам с большим трудом давались превращения в летающих созданий, слишком уж другими те были, но только не Йену. В свое время он вполуха слушал предупреждения Хранителя о том, как тяжело контролировать облик в полете и как опасна утрата концентрации в высоте - уверенному в своих силах, ему не терпелось попробовать и ощутить ту особую свободу, которую может дать только небо. Ведь какой ребенок не летает во сне? А Йен смог перенести детскую мечту в реальность, и вот уже почти десять лет наслаждался полетом, чувствуя себя в небе не менее уверенно, чем в лесу.
  На какое-то время он даже забыл о том, куда и зачем летит, самым главным было лететь. Растворяясь в инстинктах хищника, он оглашал ночной тракт громким уханьем, пугал зверей и птиц поменьше, один раз даже поймал какую-то зазевашуюся полевку, которая уже через мгновение печально хрустела в крепком клюве. А потом взгляд выхватил мчавшуюся по тракту лошадь со всадником, и перевертыш одернул себя - нельзя отвлекаться, а то чего доброго сам затеряется в лесу, забыв про своего спутника.
  По этой причине, а еще потому, что такой долгий полет отнимал все же немало сил, на подъезде к городу Лирандин сначала снизился, а затем и вовсе устроился на плече шемлена. Для полноценного отдыха хорошо было бы сменить облик, но тогда пришлось бы идти за лошадью или того хуже - устраиваться в одном седле с Луи, так что пришлось довольствоваться малым.
  Выслушав негромкие объяснения орлесианца, Йен так же тихо ухнул в ответ и переступил с лапы на лапу, устраиваясь поудобнее. Вряд ли шемлен с совой на плече будет выглядеть более странно, чем шемлен в компании долийца, так что с превращением можно было не торопиться. Когда же Луи остановил лошадь и предложил своему спутнику сменить облик, тот снова ухнул - на этот раз насмешливо, представив себе, как принимает свой обычный внешний вид и оказывается эльфом, сидящим на плече шемлена.
  Слетев на землю и превратившись все же, он с минуту крутил головой и водил плечами, разминая затекшие мышцы, а затем кивнул Луи:
- Ну, пойдем. Если что - я моральная и магическая поддержка, потому что я понятия не имею, во что мы ввязываемся, - честно признался долиец и пропустил шемлена вперед.
  Легче от этого не стало: дом, в котором они оказались через минуту, был непохож ни на что из того, что Йену доводилось видеть до сих пор. То есть, усадьба, в которой располагался монстиммарский бордель, конечно, тоже поражала воображение роскошью, но там ощущался размах и желание впечатлить, здесь же все было... миленькое. Долиец никогда не использовал это слово и даже не подозревал, что знает его, но сейчас напрашивалось именно оно.
  А уж когда взгляду предстал шемлен, который был, по всей видимости, хозяином этого жилища, Лирандин и вовсе приоткрыл рот от удивления. Разряженный, как на карнавал, да еще и с украшениями, которые вызывали в памяти образы разодетых шемленок с глубокими вырезами на платьях и высокими прическами. Это, наверное, и заставило Йена тихонько спросить Луи:
- А это он или она?

  Рассматривать весомые доказательства того, что перед ними именно мужчина, Йен совсем не хотел и только тихо фыркнул в ответ на предложение Луи. А потом затих, предоставляя "старым знакомцам" возможность побеседовать и наблюдая - как за ними, так и за домом, на случай появления незваных помощников. Долиец не лукавил и не скромничал - он действительно мало чем мог помочь шемлену кроме того, чтобы прикрыть его, хотя бы потому, что даже не до конца понимал суть интриги, закрутившейся вокруг него. Но ведь от него это и не требуется, верно? Только смотреть по сторонам и использовать магию в случае чего...
  По мере того, как развивался разговор между Луи и разряженным орлесианцем, которого тот называл Лавуа, Йену уже почти захотелось, чтобы этот самый случай поскорее наступил. Шемлен со своими кукольными локонами и увесистыми цацками производил впечатление на редкость скользкой гадины, и Лирандин начинал тяготиться необходимостью пребывать в его обществе. Чего именно добивается от него Луи, он тоже не совсем понимал, зато было вполне очевидно, что Лавуа упрямится и, возможно, даже тянет время. Ждет чего-то? Или кого-то? Лучше поспешить.
  Силы уже частично восстановились после долгого перелета, и Тень отозвалась на призыв Йена охотно, щедро делясь с ним силой. Хотя это было и посложнее, чем превращение: учиться хранительской магии долиец начал только три года назад и до сих пор тратил на достаточно простые манипуляции немало времени и сил. Зато результат обычно получался удовлетворительным - уж изнеженного орлесианца в шелках он точно должен был впечатлить.
  Обработанное дерево остается деревом - эту истину Йен усвоил после того, как долго воевал с упрямым сучком на спинке своей кровати в Скайхолде, а потом взял, да и попробовал применить к нему свою магию. Теперь спинку кровати украшала небольшая, но уже покрывшаяся зеленью ветка, а долиец неожиданно уяснил для себя, что его умения могут быть полезны не только на природе.
  Прорастить паркет оказалось нелегко, но Лирандин вливал и вливал в него силу с упрямством, достойным лучшего применения, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания. И только когда первые тонкие побеги скользнули вверх по ногам Лавуа, долиец ухмыльнулся довольно и окликнул его:
- Эй, шемлен, - его голос звучал откровенно насмешливо, - опусти-ка взгляд, - повинуясь его воле, ростки и побеги уже вовсю пробивались из отполированных половиц и струились вверх по телу, замершему в крепкой хватке Луи. Пока они были совсем безобидными - не душили и не давили, но измениться это могло в любой момент. - Уверен, что не хочешь ответить на заданные тебе вопросы? - тонкие побеги оплели лицо орлесианца и теперь медленно подбирались к глазам, ноздрям и рту, ожидая только команды, чтобы пробраться внутрь. - Мне всегда было интересно, смогу ли я вырастить дерево внутри шемлена! - по-мальчишески хвастливо произнес Йен, чуть шевеля пальцами, отчего растительный кокон постепенно сжимался вокруг Лавуа все теснее.

  Хотя Йен и использовал уникальную долийскую магию с целью напугать шемлена, на такой эффект он не рассчитывал. И когда Лавуа принялся всхлипывать, подвывать, причитать и взывать к Создателю, брови эльфа поползли вверх в искреннем и совсем немного насмешливом удивлении. Подумать только - изнеженный шемлен продолжал упрямиться под угрозой применения силы, зато стоило только столкнуться с магией - даже без намека на боль! - как он мгновенно "поплыл". Воистину, больше всего нас пугает то, чего мы не понимаем...
- Пусть засунет себе свои извинения... туда, где солнце не светит, - ворчливо отозвался Лирандин, вдоволь налюбовавшись на трясущегося шемлена. - Могу даже помочь протолкнуть - нет такого места, куда не проберутся побеги, - мстительно добавил он, не без удовольствия наблюдая, как орлесианец от этих слов бледнеет до синевы.
  Когда Йен отошел, тем самым нарушив концентрацию, буйная паркетная растительность не исчезла, но приостановила свой рост и продолжала "ласково" обнимать Лавуа. Долиец же принялся изучать содержимое стола: иметь дело с такими хитрыми замками ему раньше не доводилось, но инструкции, полученные от перепуганного шемлена, были вполне подробными, и раздавшийся щелчок прозвучал особенно мелодично и приятно для сердца.
  Йен, все равно неспособный прочитать ни слова на орлесианском, послушно выгреб все листы, которые были в упомянутом ящике, сложил их в аккуратную стопку и понес Луи. А пока тот изучал их, занялся тем, что "присматривал" за Лавуа, развлекаясь при этом от души: то щекотал его лицо и уши побегами, отчего орлесианец в конце концов начал нервно икать, то рассказывал о всевозможных жучках и паучках, которые любят жить в такой вот растительности и не побрезгуют ею, даже если она будет произрастать из тела грязного шемлена, то принимался напевно декламировать колыбельную на элвише, которая для непосвященного вполне могла звучать, как некое жуткое заклинание.
  Наконец долийцу это надоело, и он повернулся к Луи:
- Этот shemlen'alas обмочился, а дикарь почему-то я, - со вздохом поделился он со своим спутником. - Ты нашел то, что искал? Этого будет достаточно? И что будем делать с ним? - кивок на Лавуа сопровождался тихим подвыванием последнего - видимо, он уже представлял, как из него все-таки вырастят дерево.